Какая бы ситуация ни обсуждалась, каждый судит из своего опыта, как из единственно верного. Именно поэтому мы часто наблюдаем яростные битвы в комментариях. Противники бьются словно в шорах, не жалея хотя бы попробовать чуть шире взглянуть на ситуацию. Хоть немного отстраниться от своего опыта и постараться посмотреть на ситуацию со стороны.
Женщины, которые выросли в семьях без насилия, искренне не могут понять, почему женщины, которых избивают, не могут уйти от насильников. Как этими женщинами движет травма, созависимость и множество страхов, людям, которые выросли без абьюза в семье, не понять.
Но точно так же, как я считаю безответственно нормализующими насилие многие высказывания Регины Тодоренко в нашумевшем недавно скандале, так же я хочу отметить и несколько ее справедливых тезисов, хотя и криво изложенных. Возможно потому, что таков был ее опыт, и именно из него она формулирует весь набор своих убеждений.
Предлагаю вам АНОНИМНУЮ ИСТОРИЮ, которую я в конце прокомментирую:
"Мне было 13 лет, когда папа впервые решился дать маме отпор. Он даже не ударил ее, просто оттолкнул с силой, которую копил, наверное, долгие годы. Она пролетела через весь коридор и упала. Когда она встала, я видела в ее глазах торжество. Она тут же начала рыдать и обзванивать подруг, родственниц, каких-то общих с отцом знакомых и рыдать в трубку. «Оооон меняяя удаааарил», - сквозь рыдания выдавливала она. А отец держался за голову, сидя за столом на кухне, и смотрел в одну точку.
Конечно, как только отец ударил мать, он перешел черту, и мать получила официальное право страдать и винить его на всех углах, обвинять в семейном насилии. Но из 13 лет около восьми подряд я точно помню, как изощренно мать его оскорбляла, как она его обзывала тряпкой, недомужиком. Конечно, нормальный человек после первого же оскорбления оделся бы и ушел. Но папа, конечно, не был нормальным. Он был задавлен собственной матерью, привык, что женщины им руководят. Собирал в себя весь негатив моей матери, как губка. Пока его не прорвало. Выразить гнев экологично он не умел. Да, он виноват, что не ушел, а ударил. Но не могу передать, сколько лет я мечтала, что он ей наконец врежет.
Я понимаю, что эти мысли ненормальны. Но это моя правда. Меня-то мать била регулярно. Отец закрывал на это глаза и делал телевизор погромче, не встревая, потому что боялся мою мать, как и я. Моя мать в образе бедной овечки была настоящим агрессором в нашей семье. А совсем не затюканный, мягкотелый и раздавленный бабами отец, который «поднял на нее руку». Да, бабами, потому что таким же агрессором была и бабка со стороны отца, которая била и держала его в страхе все детство. И назвать и мать, и бабку женщинами я не могу. Это агрессивные, злобные бабы, которые жали из отца все соки, постоянно виноватили. И в итоге он умер от инфаркта в 54 года. Монстром, избившим жену, и неблагодарным сыном. Я не говорю, что во всех семьях с мордобоем все именно так. Я просто хочу, чтобы меня услышали, что и ТАК тоже бывает. И когда сейчас жертв разводят с агрессорами и оставляют детей с мамами, мне бывает страшно за них. Потому что если бы не было громоотвода в виде отца в моем детстве, моя мать била бы меня сильнее и чаще».
Есть такое понятие, как «окно Овертона». Когда какое-то мнение проходит путь от дикого и нелепого до очевидного каждому. Если когда-то женщины вообще не смели жаловаться на побои, то история с Региной показала, что наше общество вышло на новый уровень. Сейчас нельзя говорить, что насилие – это норма, а женщина сама виновата. Но забывать о том, что есть абсолютно реальные истории, такие как анонимная выше, тоже нельзя.
То, что существует механизм, с помощью которого жертва провоцирует на насилие в свою сторону – это неоспоримый факт. Потому что есть жертвы, которым для внутреннего комфорта нужен агрессор, а еще чаще – возможность меняться с ним ролями, втягивая других людей в решение их конфликтов. Это механизм созависимости, это болезнь, в которой никто не виноват. И это не всегда так. Но при любом варианте в любой семье с абьюзом больше всего страдают дети. Либо они свидетели насилия над матерью, либо они чувствуют, что она сама насильник в образе жертвы и мучаются от двойных стандартов в семье. Или мать вымещает на них злость. Или у матери нет сил защищать их от отца. Или родителям вообще не до детей. Но страдают всегда больше всего дети, которые находятся в заложниках у родителей со всеми этими травмами. А потом несут последствия уже в свою взрослую жизнь.
И именно ради детей, мне кажется, нашему обществу надо подняться еще на одну ступень в понимании этой проблемы. От вилки между осуждением жертв в одной крайней точке и желанием казнить агрессоров в противоположной – к комплексному взгляду на проблему, в которую людей приводят те или иные травмы.
Очень многих страшных вещей можно было бы не допустить, если бы у нас людям оказывалась помощь. Начиная от полноценных уроков психологии в школе и заканчивая обязательными курсами для родителей, как минимум. Как думаете, что еще могло бы помочь?"
